Вторник, 13 Марта 2018 19:08

АрмИнфо. Новый закон РА “О закупках” 25 апреля 2017 года вступил в силу в полном объеме. Авторы законопроекта в лице главы Министерства финансов Армении сразу же окрестили документ “революционным”, параллельно, до середины истекшего года разработав еще около 35 нормативно-правовых актов, важнейшим из которых стало постановление правительства № 526-N от 4 мая 2017 года об утверждении порядка организации процесса закупок, которое более детально, чем закон отрегулировало сферу. Оправдались ли подозрения скептиков, с самого начала сильно сомневавшихся в “жизнеспособности” документа, или же, как говорилось в знаменитом рекламном ролике, авторы законопроекта могут сегодня авторитетно заявить, “поверьте, у нас все по-честному”, а также о том, кто, в конечном итоге, в ответе за, возможно, нецелевое расходование бюджетных средств в процессе госзакупок в эксклюзивном интервью АрмИнфо рассказал заместитель министра финансов Армении Карен Тамазян.

 

Г-н Тамазян, по истечении годичного периода, какими результатами может похвастаться Минфин Армении?

 

Основной критерий, который может характеризовать процесс закупок, а также эффективность проведенных реформ – это то, насколько нам удалось обеспечить уровень конкуренции в системе. В свою очередь, основным показателем оценки данного понятия является среднее количество участников закупок: если в 2016 году среднее число участников составило 3,3 (заявки на участие в одном конкурсе), то по итогам 9 месяцев 2017 показатель достиг 4,2, зафиксировав 30%-й рост. В годовом разрезе ожидаем, что показатель достигнет порядка 4,4 (итоги 2017-го строго предварительны, поскольку о них Минфин расскажет по истечении месяца). В международной практике показатель в диапазоне 3-4 считается средним, нормальным, 4-5 - хорошим показателем, который говорит о доверии к системе закупок в стране, а также об установлении равных конкурентных условий.

 

На сегодня мы не говорим, что проблем в сфере закупок не существует – проблемы всегда будут, а мы будет пытаться решать их в режиме нон-стоп. Но в любом случае, предварительный анализ Минфина показывает, что уровень конкуренции в системе вырос более чем на 33%. Это говорит о том, что система работает налажено – всем есть открытый доступ к конкурсам, обеспечен полный электронный документооборот для полной транспарентности, а система обжалования функционирует довольно продуктивно.

 

В начале 2017-го года Минфин, анонсируя новый законопроект в системе закупок, заявил, что законодатель предусмотрел санкции в отношении участника-нарушителя правил конкурса - за сокрытие аффилированности компании, информации о реальном собственнике компании, а за нарушение своих договорных обязательств компании грозит оказаться в "чёрном списке" и лишиться права на участие в гостендерах на срок до 2 лет. Насколько данное положение было воплощено в жизнь и имеются ли на сегодня пойманные “за руку” нарушители?

 

В 2017 году было зафиксировано около двух 2 сотен претендентов на включение в черный список: поступило 217 заявлений заказчика с жалобой на участника тендера о том, что последний нарушил закон и его необходимо включить в черный список. Из них удовлетворены 44: 13 компаний лишились возможности принимать участие в конкурсах сроком на 6 месяцев, 31 компания - на 2 года. В основном, это те, которые взяли на себя обязательство о выполнении контракта, но в момент его исполнения отказались, тем самым нарушив свои договорные обязательства. Текущие жалобы одного участника на другого достигли 172, из коих удовлетворено 91 заявление.

 

Вместе с тем, пока нет участников, попавших в черный список, из-за сокрытия факта аффилированности. Проверить сей факт не трудно, поскольку все заявления опубликованы, находятся в открытом доступе, и пока что не поступало негативных сигналов по поводу того, что лицо аффилировано с заказчиком.

 

Оппоненты Минфина заявляют, что ни один закон не в силах улучшить ситуацию в системе закупок, если власть не имеет желания бороться с квазимонополиями…

 

Одним из методов борьбы с так называемыми квазимонополиями, является институт декларирования, который обеспечивает стопроцентную публичность. Если кто-либо видит проблему, которую не зафиксировал госорган, он вправе об этом опять же публично заявить. Ведь выявление подобных проблем в числе миссий общественных организаций. По сей день, ни представители ОО, ни СМИ, ни конкурирующие компании таких сигналов не давали.

 

Г-н Тамазян, представители экспертных кругов заявляют, что система обжалования не сможет работать эффективно, если она не обеспечивает анонимность, а апеллянт должен внести плату за рассмотрение своей жалобы. То есть, утверждается, что, если государство заинтересовано в общественном фидбэке, система должна функционировать бесплатно.

 

Проблема в том, что оппоненты действующего порядка ссылаются на классический пример, который внедрен в Грузии. Там при наличии малейшего сомнения, компетентное лицо нажимает на условную красную кнопку, тем самым, приостанавливая весь процесс закупок. Вместе с тем, не стоит забывать, что государство создало систему закупок, чтобы транспарентно и путем проведения тендеров обеспечивать свои нужды, по-возможности, по приемлемой цене. В соседней же Грузии, нажимая на красную кнопку, государство лишается этой возможности. Данная система антиконкурентна и создает множество проблем, поскольку любой, желая навредить своему конкуренту, может написать заявление, далее в ходе всего периода рассмотрения жалобы система будет «стоять на ножах». Что касается анонимности, то мы не считаем, что афишируя себя, участник “ставит крест” на своем будущем, поскольку допуск к системе обеспечивается путем проведения электронных тендеров - ведь на сегодня 99,9% госструктур перешли на электронные закупки. Никто не имеет право запретить участнику принять участие в тендере, по той простой причине, что он находится вне поля зрения.

 

Представители ОО выражают озабоченность в связи с тем, что увеличение числа участников конкурсов может говорить не только о создании равных конкурентных условий, но и о практике проведения договорных тендеров…

 

Такие всегда найдутся. Мы же, если создаем равные условия в системе закупок, претендуем на увеличение количества участников. Тем более, что статистика говорит в нашу пользу: если в 2016 году, когда лицо имело право участвовать в конкурсе как лично, так и в составе консорциума, среднее число участников составило 3,3 (заявки на участие в одном конкурсе), то в 2017 году, лишив участника возможности участия в составе консорциума, мы достигли показателя в размере 4,2-4,4. То есть, показатель конкуренции, по-факту, вырос, при этом, во всем видам закупок.

 

Возвращаясь к статистике. Минфин за последние годы традиционно рапортует о сокращении закупок у одного лица. Тем временем, ряд экспертов утверждает, что статистика улучшилась из-за исключения образовательных услуг из перечня конкурентных закупок, а также по причине объявления закупок президентской, парламентской и правительственной администраций тайными.

 

Суммарные протокольные расходы всех указанных госструктур составляют 1-3 млрд драмов и это цифра ничтожна в общей массе расходов бюджета – около 1,2 трлн драмов. Данный показатель не мог существенно повлиять на статистику. Выведение же образовательных услуг из системы конкурентных закупок произошло еще 2015 году, в силу того, что мы не можем заставить детей школьного возраста из, допустим, Юго-западного района Еревана, посещать школу в другом районе из-за того, что районная СОШ не смогла принять участие в конкурсе. В идеале, конечно, желательно иметь такую систему, где государство выступит с публичной офертой, а СОШ – соответствующим акцептом. Таким образом, если в 2015-м году было осуществлено закупок на 297 млрд драмов, то уже в 2016 году - на 188,5 млрд драмов, именно по причине выведения из перечня конкурентных закупок образовательных услуг. В итоге получается, что спекулировать тем, что статистика улучшилась из-за того, что протокольные расходы президентской, парламентской администрации и правительства были названы тайными, считаем не серьезно.

 

В 2017 году общий бюджет закупок составил порядка 190 млрд драмов. В истекшем году конкурентные закупки, не считая тайных закупок, достигли в 87 млрд драмов, почти столько же было в 2016-м.  Остальная часть - это закупки в сфере монополизированных рынков - естественных монополий и сфер, подлежащих лицензированию (вода, электроэнергия, иные коммунальные расходы, медучреждения). В этих сферах нет конкуренции и даже при огромном желании, невозможно провести конкурентные закупки, поскольку на данном рынке попросту нет конкуренции. Что касается закупок от одного лица, если по сравнению с показателем 2015 года, эти закупки за 2016 год сократились более чем в 2,5 раза - с 21,2 млрд драмов или 18,3% до 6,6 млрд драмов и 7,2%, то за 2017-й год показатель сократился до 5,7%. В 2018 году мы обязались сократить закупки у одного лица до 5%. Помимо этого, в истекшем году были автоматизированы закупки способом из одного источника, таким образом, лишив заказчика возможности взять и осуществить закупки у одного лица. Для этого было принято решение провести очень короткие, однодневные конкурсы, где среднее количество участников закупок на торгах составило около 1,1.

 

Г-н Тамазян, но опять-таки, классический пример, на который ссылаются Ваши визави, это, то, что, формально, поставщиками сахара являются 39 хозсубьекта, но на деле, за ними зачастую стоит одно конкретное лицо. В целом, есть ли цель, инструментарий у Минфина проконтролировать данный процесс?

 

Вопрос в следующем - входит ли это в компетенции Минфина? Цель системы закупок провести, по-возможности, эффективную закупку. Таким образом, максимально продуктивно расходовать средства налогоплательщиков. Если мы видим необходимость закупки, всего того же сахарного песка, в заявке имеем техническую характеристику предмета закупки, выступаем с публичной офертой. На приглашение реагируют определенное количество компаний, и далее по итогам конкурса отбирается поставщик товара. Минфин не контролирует, у кого заказчик приобретает продукт, поскольку это уже не имеет отношение к системе закупок.

 

Разве это не идет вразрез с провозглашенным Минфином принципом выявления реальных собственников бизнеса? Ведь изначально говорилось о том, что новый закон “О закупках” позволит выявить реальных собственников бизнеса, даже тех, кто зарегистрирован в оффшоре. Располагает ли Минфин механизмами, инструментарием проверить достоверность указанной в заявке информации о собственнике бизнеса?

 

Институт раскрытия реальных собственников бизнеса отнюдь не означает, что раскрытие аффилированности с заказчиком приведет к отстранению компании от участия в тендере. Это всего лишь звено, позволяющее обеспечивать транспаранетность всей системы, выявить столкновения интересов, а также устранить возможные коррупционные риски. Задача наших оппонентов - ОО и экспертного сообщества — проверить, насколько реалии соответствуют заявленной участником информации, поскольку она полностью находится в открытом доступе. У нас же нет основания им не верить. Что касается механизмов контроля, то их – множество. Вместе с тем, основным механизмом контроля выступают общественные организации.

 

Как определить, что предмет закупки нуждается именно в тех характеристиках, которые заявлены заказчиком, например, чиновнику для выполнения своих должностных обязанностей обязательно ли сидеть на стуле из дуба, или же можно ограничиться стулом, сделанном из ясеня, при значительно меньшей стоимости? И вообще, насколько подобные затраты резонны с точки зрения эффективности расходов госбюджета?

 

Вопрос опять-таки не в нашей компетенции. Несмотря на то, что Минфин несет ответственность за эффективное расходование бюджетных средств, мы не в силах понять – каковы потребности столичной мэрии, Минздрав нуждается в Пенталгине или Анальгине. Де-факто, каждая организация сама предопределяет круг своих потребностей – в чем она конкретно нуждается для эффективной реализации поставленных перед нею задач и далее публикует план закупок. Единственная функция Минфина здесь состоит в том, чтобы удостовериться в недискриминационности технической и иной характеристики предмета закупки – то есть, есть ли там пункты, которые предполагают закупки только у одного лица, что изначально нарушает равные конкурентные условия, или же, по крайней мере, 3 организации могут стать поставщиками товара. Каждая организация сама принимает решение о целесообразности своих расходов, выделенных ей из бюджета, и несет личную ответственность за эти действия.

 

Г-н замминистра, как Вы оцениваете работу системы апелляции в сфере закупок? Многие задаются вопросом: может  ли быть независимой и объективной структура, которая находится в непосредственной близости с Минфином, при том, что последний обеспечивает ей необходимые условия работы?

 

Совет по обжалованию решений оценочной комиссии состоит из трех членов, которых назначает президент страны. Они не состоят в трудовых отношениях с государством, оплачиваются из бюджета, как и судьи в системе судопроизводства. Только, если последним зарплату за проделанную работу выдается судебным департаментом, в случае с членами Совета, оплата осуществляется через Минфин, который не является их работодателем. Минфин обеспечивает им рабочие места, оплачивает работу помощника и консультанта, а также расходы на служебные автомобили. Никаких рычагов влияния Минфин не имеет на Совет. Более независимую систему мы не смогли придумать, и если у кого-то есть предложения – мы готовы их выслушать. На сегодня она одна из лучших в мире, в странах ЕАЭС нет системы по своим параметрам и функционалу сопоставимой с нашей. В настоящее время, в связи с переходом Армении на парламентскую форму правления, думаем над тем, как и дальше будем обеспечивать независимость Совета.

 

Г-н Тамазян, Минфин периодически заявляет о работе с общественными организациями с целью усовершенствования системы закупок. Тем временем, многие утверждают, что на них не приглашаются люди с альтернативным подходом, а обсуждения носят чисто формальный характер, так сказать, для обеспечения профессионального “алиби”...

 

По сей день мы приглашали на минфиновские обсуждения те общественные организации, которые когда-либо проявляли интерес к процессу закупок. В ходе последних, представители общественных организаций выступили с предложениями, просто чуть опоздали и, посему, мы физически не успели их рассмотреть и внести в общий пакет, представленный в феврале на одобрение правительства. В любом случае, работа по реформированию системы будет продолжена. В текущем году планируем и далее расширять, модернизировать электронную площадку. В 2016 году посредством электронной системы работали 60 заказчиков, в 2017-м их число увеличилось в 5 раз. В частности, в 2018 году, намерены закупки ГНКО, превышающие сумму 200 млн драмов, включить в систему электронных закупок, в 2019-м – аналогичные общинные закупки. Главное - Минфин Армении открыт для конструктивного диалога со всеми заинтересованными сторонами.