Государство должно устанавливать жесткие правила взаимоотношений с инвестором, а не вступать с ним в беспорядочные связи – Артур Ашугян

АрмИнфо. В последних числах сентября в Армении состоялся Mining Armenia Forum, организатором которого выступил Союза горняков и металлургов Армении. На форуме присутствовали представители практически всех горнорудных компаний страны, специалисты разного профиля, экологи, представители различных НПО, зарубежные гости. Правительство было представлено очень слабо. На форуме лишь выступил глава Министерства территориального управления и инфраструктур Гнел Саносян. Министерство экономики, финансовое ведомство, налоговики посчитали излишним свое присутствие, хотя отрасль, как известно, является базисом экономики страны. О том, какова должна быть роль государства в развитии горнорудной промышленности Армении ИА АрмИнфо обратилось за интервью бывшему руководителю Управления горнорудной промышленности Минэкономики, теперь уже независимому эксперту в этой области Артуру Ашугяну.   

- Как, на Ваш взгляд, прошла конференция по горнорудке? Какие впечатления, ведь Вы много лет координировали работу сектора, начиная со времен  до приватизации?

- Если честно, мне понравилось,  такой конференции в Армении еще не было, как с точки зрения организации, массовости участников, так и, что самое важное, с точки зрения затрагиваемых на ней вопросов и проблем , с которыми сталкивается отрасль. И безусловно большая заслуга в этом руководства Союза и ЗММК , которые попытались нащупать болевые точки отрасли. И несмотря на огромную загруженность повестки выявились основные проблемы и вопросы которые предстоит решать в отрасли. И если честно меня накрыло дежавью,  как будто не было прошедших 25 лет реформ в законодательстве, те же вопросы, те же проблемы, те же подходы, аж помолодел как то. И конечно   самый основной вопрос- взаимоотношения Государство-Инвестор. Почему основной? Ситуация похожа на пару живущую в гражданском  браке или сожительствующую на протяжении десятилетий - обзавелись детьми, хозяйством и одна из сторон постоянно требует «давай поженимся, заключим брачный контракт», а в ответ получает, что «это все формальности, нам и так хорошо, зачем нам эти формальности»? Как зачем? Для перехода на новый правовой этап взаимоотношений! Для уверенности в завтрашнем дне! Ни один брачный договор не работает когда у  пары все хорошо, он становится востребован - когда плохо.

С этой точки зрения было важно выслушать и пообщаться с иностранными гостями. Хотя зарубежных участников  было немного, и  представлены они были на уровне экспертов, но тем не менее, на мой взгляд, они внесли свою  значительную лепту в дискуссию  о перспективах  развития отрасли. Меня особо  впечатлило выступление казахстанского  коллеги об опыте реформ  законодательства в области горнодобывающей отрасли Казахстана, что способствует активному развитию майнинга и привлечения инвестиций в этой стране. Очень примечательным был один  совет - не начинайте  если  не уверены в том, что доведете реформы до конца. К моему великому сожалению, эта фраза полностью описывает ситуацию с реформой у нас.

- А что их сегодня нет, этих правил? Ведь, насколько я помню, законодательство в этой области когда-то у нас было самым, так сказать, продвинутым. Что же сегодня этот  важный компонент перестал работать?

-  Необходимость  реформ  в майнинге назрела и была осознана в самом начале  тысячелетия, и первыми шагами были признание отрасли приоритетной и изменение в программе приватизации. Горнодобывающие предприятия были приватизированы после принятия Закона о КОНЦЕССИЯХ, то есть принятия правил игры «Государство -Инвестор».

Закон о Концессиях был принят и в 2003г получил главный приз в номинации наилучшее законодательство «Mines and Money». Не без гордости хочу отметить, что идеология этого закона, его выверенность актуальна и сейчас, поскольку закон устанавливал новую этику и правила взаимоотношений Государства и инвестора, этакий крепкий брак по рассчету, с контрактом. И обсуждения на форуме и в особенности в кулуарах подтвердили необходимость создания четко выверенных правил этих взаимоотношений. Но одно дело создать и принять закон, и совсем другое … ну как результат совет от казахского коллеги…  Зачастую и сейчас вопрос о роли государства сводится к чисто техническим, аппаратным регулировочным норматитивам, видя роль государства в тотальном контроле и всеоблемлющем праве регулировки правил игры. Но особенности  майнинга диктуют совсем другие подходы. Во-первых, добавленная стоимость создается с нуля, второе - торгуем биржевым товаром, то есть цены на продукцию определяет не производитель, а биржa, и третье - самое важное - государство выступает здесь  в дуалистической ипостаси, то есть кроме стандартных взаимоотношений с бизнесом есть еще и отношения партнеров по бизнесу, так как недра являются неотторжимой собственностью государства, за что собственно оно и получает дополнительный доход в виде Royalty, и именно эта вторая ипостась  является камнем преткновения. Поэтому правила игры должны быть установлены и максимально неизменны.

- В чем же дело? В чем неразбериха?    

- Все дело в отсутствии правил игры, в отсутствии гарантий для инвесторов. И это несмотря на то, что горнодобывающая промышленность Армении инвестиционно самая емкая отрасль нашей экономики, и до сих пор самые крупные прямые иностранные инвестиции шли именно сюда, здесь создавались высокооплачиваемые рабочие места, вокруг предприятий и за счет предприятий в регионах формировалась и формируется социальная инфраструктура. Но, к сожалению, за последние лет 15-20 с точки зрения прогресса реформ и стимулирования развития   отрасли ничего положительного не происходило. Если бы государство умыло руки вообще, я бы, наверное, не особо беспокоился, но оно, напротив, не просто вмешивается, а вмешивается тогда, когда ему заблагорассудится. Хотя именно государство должно выступать гарантом идущих в отрасль инвестиций. А гарантии эти, в первую очередь, заключаются в создании законодательно прописанных правил игры и четкому их следованию.

- А каким образом то что создавалось на негулятивном уровне начало уничтожаться?

- Постепенно. Какие-то правила просто начали ломать, по кусочкам «разорвали» Закон о концессиях по различным смежным законам. Единого больше нет и нет никаких гарантий для инвестора для стабильной серьезной долгосрочной работы. Мы в 2000-х долго над ним работали, понимали, насколько важен он для привлечения стратегических инвестиций. Мы надеялись, что правительства, как тогдашнее, так и будущие, понимая важность задачи, пойдут до конца в этой реформе. А у нас получилось и здесь, как везде. Приняли закон, нам в мире за это поаплодировали, похвалили и все! Никто процесс реформ до ума и не довел. Созревали, созревали, так и не созрели ни до чего серьезного. Никаких четких подзаконных актов, структур, регулирующих отрасль, так и не было создано. Ведь предполагалось изначально, что Закон о концессиях вольется в единый Майнинг Код (Mining Code), в котором будет все четко оговорено, и отношения собственника ресурсов, то есть государства с инвесторами, и сама инвестиционная политика, и техническая часть, и геологическая часть…

- А сейчас всего этого нет?

- Нет. И это печально. Нет правил игры, не будет и долгосрочных стратегических инвестиций. Получается, что мы не созрели еще. В Казахстане созрели, а мы – нет!  Ведь Закон о концессиях является краеугольным в этой стратегии. Он на 90% был направлен на регулирование экономических отношений между инвестором и государством. В отличие от других отраслей промышленности, особенность майнинга как бизнеса зиждется на том, что инвестор создает добавочную стоимость с нуля, используя для этого государственную собственность – рудные запасы страны.

С другой стороны, это долгосрочный бизнес. Это не коммерция, и даже не стройка, это серьезный бизнес, в котором вложенные инвестиции, порой начинают окупаться через 5, 10, а то и 15 лет. А это все – глубокие расчеты, основывающиеся на серьезных исследованиях, огромные инвестиции. Концессионный договор служит именно этим целям, он регулирует отношения государства и инвестора на многие годы и юридически их скрепляет, устанавливая правила игры как минимум на 25, а то и на больше лет. И никто не имеет права эти правила нарушать. Но у нас в стране этот принцип так и не заработал. У государства постоянный соблазн что-то урвать, что-то пересчитать, что-то поменять. Как правило, это или связано с интересами конкретных лиц, или что чаще бывает – имеет банальный фискальный характер, по принципу «заработали – делитесь». А то, что с инвестором так нельзя – никого не интересует, срабатывает психология лавочника, которому плевать на репутацию, и который вообще не способен работать вдолгую.

- Я понимаю, о чем Вы. Тут можно привести много примеров из далекого и близкого прошлого. Можно вспомнить, как налоговики по приказу сверху просто «терзали»  несговорчивых инвесторов, пересчитывали налоги, роялти, как после многомиллионных вложений в строительство предприятия, давали инвестору «под зад»...      

- Да, к сожалению, это так. Оказалось, что роялти считать для наших налоговиков – большой геморрой. Не умели они этого делать, и раз не умеют - не хотят. Размер и расчет роялти за последние годы меняли несколько раз. Роялти - это плата за использование государственной собственности. В нашей первоначальной схеме роялти имел максимальный процент до 10.8%, при всех суперприбылях. Сейчас этот процент значительно вырос. Сейчас у нас один из самых высоких роялти в мире.

В чем проблема  высокого роялти? Он идет от продажи тех ресурсов, которые ты извлек. То есть ты произвел столько-то меди в концентрате, продал эту медь по определенной цене из расчетов биржевой стоимости с этого платишь роялти. Роялти уменьшает базу налога на прибыль. То есть до налога на прибыль, ты платишь свое роялти. Чем больше ты платишь роялти – тем меньше налог на прибыль. И проблема заключается  в базовой ставке роялти, ведь цены на металлы регулирует биржа, и они не всегда растут, и при высокои базовой ставке роялти это может привести непоправимой убыточности проекта. Кстати когда писался закон и определялась формула роялти в 2001 -2002 гг  цены на металлы были на минимуме за последние лет 25. Так что можно  обсуждать определения суперприбыли, увеличение  дополнительных процентов, но  увеличение процента базиса крайне нежелательно. И да ,конечно, проценты в формуле рассчета роялти должны оставаться неизменными или не ухудшаться.

- Понятно, и что произошло с законом и с реформой?

-  Их нет, они медленно и незаметно почили в бозе… В Армении так и не создали настоящего концессионного агентства. Оно оказалось функционально кастрированным с  разделением полномочий принятия решений между двумя министерствами. Тут с одним пока разберешся… Потом постепенно устранили один из самых основных инструментов  нового закона  - сложную лицензию, подразумевающую наличие лицензионного договора. А это уже не просто клочек бумаги. Под документом лежит полноценный лицензионный договор со всеми условиями экономики разработки месторождений, инвестиционного проекта на много лет вперед.

Главное – если государство меняет, к примеру, налоговое законодательство, то оно в данном случае не действует, так как определен временной адаптационный для инвестора лаг, к примеру 5 лет. Инвестор получает право или работать по старой схеме налогообложения, или перейти на новую, если пожелает. В договоре исключаются многие старые понятия, мешающие жить. И главный принцип заключается в том, что продукт, к примеру, тот же медный концентрат – товар биржевой, и цена не него образуется не по воли инвестора, а по мановению «невидимой руки» свободного биржевого рынка. Дальше больше. Основные новые постулаты начали подменяться  на привычные подходы и расчеты. Вообщем: классика. Чтобы мы не реформировали  в итоге  получается советский совхоз.

- Многое из того, что Вы говорите, было прописано еще в первом законе об иностранных инвестициях, который был успешно забыт всего через 2 года.

-  Да. Можно сказать , что закон о концессии был развитием этого закона для привлечения инвестиций, направленных на бизнес в сфере неооторжимой госсобственности, чем и являются недра. Умерщвление этих законов и реальный регресс в деле реформ привели к спаду инвестиционной привлекательности, и страны, и горнорудной отрасли, в частности. Причина, как я уже подчеркивал, отсутствие изначальных  условий и правил игры, понятных инвестору. Закон писался для них и на их «языке». И как мне сказал как-то один из министров, «а у нас в футбол можно и руками играть», и я оветил тогда «выбрали не тот чемпионат, для участия играйте либо в гандбол, либо в регби, но попасть на международный турнир по футболу  точно не получится». Наша система отягащена рудиментами прошлых  экономических отношений. Живо множество  структур непонятных своими функциями контроля, а также жива еще идея, что только аппаратными преобразованиями можно решать все проблемы. Потому что, для инвестора вполне  естественно добиваться дополнительных гарантий наилучих условий для себя, и только для себя родного, когда отсутствие этих гарантий не способствует развитию бизнеса. Как результат, заключаются дополнительные договора, а общих жестких правил как не было, так и нет.

Яркий тому пример - приостановленный Амулсарский проект. Кто бы, что бы там не говорил, но это был большой удар по инвестиционной привлекательности страны. И, справедливости ради, это же не первое нападение на этот проект. Был еще и 2013 год, когда проект был на грани закрытия. Ведь сначала этому проекту был дан зеленный свет да еще выделенку обеспечили. Инвесторы потратили более 250 млн. долларов и ...  классика жанра, «любовь прошла завяли помидоры».

По моим подсчетам, если бы в 2018 Амулсарский проект не остановили, то в 2019 он бы начал функционировать, к 2020 году заработал бы почти полмиллиарда долларов. А при сегодняшней цене на золото при производстве 210 тыс униций в год, (около 2700 долларов за унцию), проект ежегодно получал бы от продаж порядка 600 млн долларов США. Как видится бюджет не досчитал сотни миллионов налоговых отчислений. О высоком мультипликативном эффекте от этих инвестиций я уже не говорю, как и об уникальности данного проекта, как с технологической так и с точки зрения экономической эффективности. Ведь содержание золота 0.7 грамм на тонну руды…

- Но ведь понятно, что Амулсар стал жертвой внутриполитических процессов по «раскачиванию лодки».  

- Была бы крепкая законодательная база – такого бы не было! И в данном случае, и в других, законы должны были работать вне зависимости от того, кто у власти, меняется ли правительство. Именно об этих концессионных гарантиях я и говорю. А их нет, и мы наивно спрашиваем себя, почему же не идут в страну серьезные инвесторы? А Амулсар как проект в середине 2000-х появился именно тогда, когда Армения взяла первое место как страна с наилучшим законодательством, предоставляющее инвесторам в этой области лучшие возможности. Кто в результате оказался «пострадавшим» в большей степени? Думаю, не столько различные инвесторы западных пенсионных фондов, сколько мы сами, наша страна.

- Сегодня, кажется, эту проблему новое правительство намерено решать через получение в дар акций того же Амулсара. Часть акций Зангезурского медно-молибденового комбината уже передана. Что это за механизм? Мне он, если честно, не понятен. Якобы правительство будет лоббировать, защищать…

-   От кого? От себя же? Где лоббировать? Я, как и Вы, так и не смог понять, что это за мера такая. Зачем это делать? Это вообще не есть функция государства. Государство должно устанавливать жесткие правила взаимоотношений с инвестором, а не вступать с ним в отношения без брачного контракта. Ведь, так или иначе, если существует концессионный договор, государство должно защищать, и инвестиции, и оговоренные права инвестора, и обеспечивать защиту своих интересов и собственности. Ведь брачных аферистов никто еще не отменял! Суть Концессионого  договора, как раз, в том и заключается, что собственность на ресурсы куда направлены инвестиции принадлежит государству и задача государства их  гарантированная защита, как залог эффективности и привлекательности.

- Концепция, если мне не изменяет память, была озвучена следующая: надо создавать перерабатывающие предприятия. Не везти концентрат за рубеж как сырье, а строить тут металлургические заводы, восстанавливать в стране утраченный индустриальный потенциал – воссоздавать кабельное производство, другие виды тяжелой индустрии. Вы лет 10 назад непосредственно участвовали в такой попытке по созданию проекта строительства смелтера – медеплавильного завода. Что скажете?

-  Ну не лет 10 , а все 20 если не 25  периодически реанимируется эта и другие похожие идеи. И ничего оптимистичного я вам не скажу. Что мешает восстановлению кабельного  производства? Историческая  нелюбовь  армянского народа к кабелю? Нет. потому для конкурентноспособности   нужна дешевая доступная катодная медь. А где ее взять?  Конечно,  у местного медеплавильного завода. А где взять конценрат меди для завода, так ведь вот он под боком. А вот тут начинаются проблемы. Нет у нас столько меди, не добывается, увы. Нужно увеличивать добычу меди минимум 2,5 -3 раза. А это что? Правильно, инвестиции, а это как? Возвращаемся опять таки к ВОПРОСУ  взаимоотношения «Государство-Инвестор».  Смелтеры на сегодняшний день строятся очень большие, и как правило, на морском побережье или близко к нему и с относительно дешевой энергией. Или, если не без иронии - нужно иметь Советский Союз, где и транспорт, и энергия стоили копейки. А мы сегодня, к сожалению, имеем очень плохую и дорогостоящую логистику, недешевую энергетику и довольно маленькую ресурсную базу. То есть все основополагающие базисные условия для строительства смелтера не годятся, в принципе. Даже если мы решим построить хотя бы 100 тысячный смелтер – самый малый по эффективности - то у нас сырья и на него не хватит. Максимум «соберем» половину. А представляете, руду из Чили возить, так она золотой станет.

В свое время наши соседи – иранцы построили комбинат Сар-Чешме недалеко от Персидского залива, порта Бандарабас, способного принимать 50 000 тн сухогрузы. Несмотря на немалые запасы меди, Иран ввозит дополнительный богатый медью концентрат из Чили. Мы этого сделать не сумеем, эффективность будет нулевая. О цене на газ молчу. И зачем, если есть иные сферы. Так, к примеру, во время приватизации ЗММК было поставлено условие о том, что весь молибден, поставляемый ЗММК, должен перерабатываться в Армении и как результат, с ростом мощьностей и добычи открывались новые заводы по производству ферромолибдена - общеупотребимого продукта для сталелитейной промышленности, имеющего высокий  спрос и стоимость. Сейчас открываются новые предприятия. Выгодно, эффективно! Не надо «рожать ежа против шерсти», не получится. Надо находить ниши, выгодные как с точки зрения низких издержек на логистику, так и с точки зрения открытых ниш на мировых рынках, где, между прочим, многое уже давно поделено и чужие там «не ходют».  

Тоже самое с аффинажем золота. Довольно простая процедура, завод построить не проблема. Золотодобыча у нас может быть, и я надеюсь с запуском Амусара, будет на уровне 7-8 тонн. Вот только сертифицировать это производство будет очень сложно. Огромные затраты, сложности, стандарты. Не всех пускают, не всем рады. Зачем? Сплав доре, который мы получаем в стране, вполне экспортабельный продукт.

И самое главное надо понять, что это разные сферы бизнеса, горнообогатительные комбинаты, металлургия, треидеры, портфельные инвесторы  - это все различные, специализированные звенья глобального бизнеса с названием майнинг.

Вы понимаете, это уже не СССР, где на золотоизвлекательную фабрику в Арарат шли сотни вагонов руды из Казахстана, из Узбекистана. Сейчас такая кооперация, в принципе невозможна, даже в рамках ЕАЭС. У нас масса товаров, которая находится на грани экспортабельности. Почти все промстройматериалы, все нерудные материалы. Они сам по себе недорогие, но они зависят от логистики. Ты не можешь, предположим, туф и базальт массово вести в Россию. Эксклюзивно – под строительство дворца для богатого армянина или армянской церкви – не вопрос, но массово вывозить их невозможно, очень дорого. 

Но ниши есть, прорываться надо, надо привлекать инвесторов. Привлекать их стабильностью, неизменностью и четкостью правил и законодательными гарантиями государства. Естественно, что назревшая уже давно реформа инвестиционного законадательства и, в частности, концессионый закон не панацея от всех проблем, но необходимое условие дальнейшего развития, и инициатором может стать  этот модернезированый Союз, а иначе зачем ставить диагноз и не лечить. И крайне важно не наступать на те же грабли, да и другие атрибуты садоводства, у Правительства накоплена большая информационная база, и да - - не начинайте  если  не уверены , что доведете реформы до конца… А начинать надо, необходимо!